[Главная страница][Оглавление]
В ночь с 19 на 20 апреля, в день Великого Праздника - Воскресения Христова, вознеслась в долгожеланные выси небес душа старца Ивана Моисеевича Соловьёва. Не намного пережил он смерть своей супруги - немногим более трёх месяцев, трёх месяцев горьких раздумий, одиночества и болезненного недомогания. Так и хочется словами, сказанными Иваном Моисеевичем в отношении Георгия Бураковского, сказать теперь о нём самом: - кто он был для Создателя? Несомненно, он был Посланником. Да будет ему вечное умиротворение у Господних причалов!
В жизни мне не пришлось встретиться лично с Иваном Моисеевичем, да и начала нашей переписки я не помню - всё произошло так, будто наше знакомство было давним, и мы знали друг друга искони. Воистину, порою письма рождают дружбу более глубокую, чем это могло бы случиться при личном знакомстве. В письмах больше откровенности, в них мысли более сформулированы, чувства более открыты и личность автора открывается во всей полноте. Такими и были письма старца Соловьёва Ивана Моисеевича, глубокими и полноводными, словно реки во время весенних разливов. Его волновало всё: и малое и великое. Свои письма он начинал с пожелания самого ценного для собеседников: "Мир вам возлюбленные…", "Мир вам благородные и благословенные…". К собеседнику, нуждающемуся в утешении, он обращался с пожеланиями мира и утешения, благословения и крепости. Для каждого находилось нужное слово.
В своём первом письме на адрес Союза ДХМ Соловьёв И. М. пишет о себе: "Дабы не обременять Вас братья излишеством слов, сразу назову себя, кто я и как оказался вдали от единоверцев. Кстати, моя семья знает только название молокане, а представление кто они, в том числе я сам, как глава семьи, знают весьма примитивно. Словом, начиная с гонения тридцатых годов, затем Война, голод и болезни. Из 10 человек нашей семьи, живы остались нас двое. Сестра живёт здесь же… Деды наши, в особенности по материнской линии, дедушка Юртаев Анисим Иванович, и двое дядей сгинули на плахе гонений 37 года. Мне 67 лет, сестре 76, плюс две племянницы, которые ели-ели помнят духовные собрания военных лет, помнят несколько духовных песен. Псалмы помню только я один, да и то не более 5-ти. Молимся с одной из племянниц поочерёдно".(1992г.?)
"…Юртаев Анисим Иванович, мой дедушка по матери, известный духовный пресвитер наших молокан-максимистов в Закавказье, с сыновьями и обширной роднёй проживали в Армении - Делижинский район, село Надеждино, по-армянски Шоржи. Там же в 1938 г. дедушка Анисим и пятеро его сыновей (мои дядья) были арестованы. Ни один из них не вернулся, все погибли в сталинских застенках. Мой отец с матерью переселились в Ср. Азию в 1908 г. Двоюродные братья, которых мне ни разу не довелось увидеть очно, до 1990 г. проживали в г. Ереване, сейчас они все, где-то в Ростовской области, переписка моя прервалась с ними с того же срока" (8/08-93).
"У меня имеется ряд повестей из бытия прошлой веси молокан, былых духовных священнодействий собрания. Работы написаны в рукописи, частично отпечатаны на машинке. Уникум их построен в хроникально художественной форме с подлинными фактами и действующими в них именами. Имеются ряд статей опубликованных в прессе, их тема также сугубо приложена к гносису Гласа Господнего" (1992г.?)
"За короткие предания редких свиданий со своими братьями Господь погружал меня в трансреляцию созерцания. Ни одна из этих встреч не исчезла бесследно. Мною написаны повести "Певец", "Матвей Дымов", "Поминальный Благовест" и многие другие. Я говорю о тех духовных произведениях, которые сохранились и закончены. Брошенные, крупные по объёму и содержанию, повести, почти погибли… Конечно же, осталось много работ мирского плана, в частности басни, стихи и проза, хотя, по своей схеме, стилю выражения и замыслу ни одно из них нельзя назвать мирским. Все они струятся своими росами и зорями, все зовут к причалу Господней колыбели.
…писатель я самобытный, без образования и какой-либо конструктивной школы на этот счёт, даже средней грамотности не имею, точнее шесть классов от нулевой отметки и совсем лишён хрестоматийной логики. То бишь, слово и стиль его заставки многих настораживает и даже отпугивает, однако, ерничества или дилетантства, как выражали мне некоторые "светлые умы" из редакторских кресел прошлых лет, отнюдь - глубокая ошибка" (8.08.93г.).
В своих письмах Соловьёв предупреждал меня относительно своих работ, таящих в себе сокровенные реалии духовных видений автора: "Другое дело, если вы ненароком упустите из поля зрения экспресс духовного видения, созерцания вещей, внешне невидимой реалии, которую нельзя повторить. Там сокращено до предела и ни одной выдумки, там диктант Божественной Веди" (8.08.93г.).
"Мой путь познания прошёлся по изломам кривой, начиная от грамоты, далеко не школьной, а самообразования из прочитанной книги и тяготения к передаче образа мысли кистью и словом. Несомненно, Виктор Васильевич! - Если прийдется Вам лично корректировать мои работы, есть просьба, глубокая просьба, не внедряйте в текст железных слов из современной лексики. Я, сугубо самобытный писатель не для риторской трибуны. В моей песне всегда звучит невосполнимое страдание утраты, и те написанные строки не случайно скреплены звуковым соло ритма. Не обижайтесь, я много утратил впустую. Прежние колоссы редакторских кресел гнали меня вон за безграмотность, за ямб и хорей, и за желание отнимать время у занятых людей".
"Почти в стадии завершения объёмная повесть "Господь пастырь мой", более трёх лет к ней не прикасался, нынешней ночью сомкнулась пауза. - Благодарю Тебя, Отец Небесный".
"Отдельным братьям и сестрам читал и дарил свои произведения насовсем и без остатка, не предполагая вовсе, что придёт время им всплыть".
"Возле нас и поблизости нет ни одного молоканина, кроме меня и моей старшей сестры Марии. Все мои поиски прежде ни разу не увенчались успехами. Ни одного нашего за сорок лет в нашем городе и в округе я ни встретил, здесь даже не знают нарицательного слова - молоканин. Поэтому все помыслы сокровенной тайны, через всю жизнь мы с сестрой несли от памяти воспоминаний" (08/08/93).
"Случайно прочитал в "Известиях" краткую справку о регистрации церкви своих молокан и долго шёл к вам. Списался с Минюстом России и вот держу в руках ваш адрес. Спаси Господь всем, кто дерзал приоткрыть двери, и тем, кто шёл тернистой стезей во благо учреждения братства по Воле Господа нашего Иисуса Христа". (1993г.)
"Моё кредо никогда не спорить о Боге, т.е. не переубеждать собеседника, во взгляде и в выборе веры той или иной градации обрядового исповедания, тем более мешать ему уповать в своё изначальное, где заложена верфь его земной жизни. В моём видении образ учителя - это захватывающая сцена умелого рассказчика, идущего самого, в тени и густой пыли самого рассказа. То бишь, не пренебрегая ничьим грехом и падением, принимая всё, что есть, из "первых рук".
"Лишь спустя почти полвека, мне вновь пришлось притронуться к страдалице книге Жизни - Библии, которую приобрёл в годы "перестройки" у баптистов. Вы знаете этих, ныне весьма популярных и продуктивных христиан, кто, прямо скажем, весьма успешно строит здание своей церкви.
Но я молоканин, и отнюдь, далеко не разделенец. Спаситель не делил нас. Однако же, принимая гостей-баптистов на лоно проповеди Слова Божьего,… в уме одобряю их, хотя внутренний мой разум далеко не солидарен с ними. Вполне допускаю, что я эгоист и хочу видеть вселенскую церковь родственной нашему молоканскому моноскрипту. Однако помню, что дорогу осилит идущий, а дверь откроет привратник. И кого он впустит в храм первым, нам знать не дано. Хотя в пятой главе от Матфея, в нагорной проповеди оставлен ключ, которым все должны пользоваться на равных, притом каждый по мере своих дел и сил".
"К баптистам моё отношение пассивное, не тот приют и слишком наивный примитив к восприятию Слова Божьего - этакий, прямо скажем, лепет безвинных и озорных детишек".
"Меня много приглашали, даже звали на проповедь в местные молельные дома баптистов, их у нас три и паства их значительная, не смог я пойти к ним, не имел права восставать против возданного мне Отцем Небесным кредо - "остаться лучше одному, чем вместе с кем попало". Не зря ведь Творец-Господь отпустил меня в мир, учредив молоканином".
"Вы очевидно следите за прессой и в курсе наших киргизских событий, где пенсия оправдывает только хлеб в единственном числе. Если так продлится и дальше, нынешняя зима принесёт нам голод, так как мы живём в каменном мешке юга Киргизии, где Узбекистан уже создал блокадное условие, а своих запасов продовольствия и прочих запасов город не имеет. Жуткая картина пятого, на моём счету голода, вновь стучится в окно. Даст Бог, переживём бедствие. Прошлую зиму с февраля месяца мы жили полностью без отопления, спали прямо в шинелях - этот год будет гораздо труднее и голоднее. Поэтому я спешу, тороплюсь как-то выслать вам свои духовные видения и созерцания отраженные по воле Духа в кропотливых трудах на протяжении многих лет".
[Главная страница][Оглавление]