Тимофей Петров.

ЧЁРНОЕ И БЕЛОЕ

Самая живучая из всех дурных черт человека - считать себя глашатаем воли Бога и самым приближенным к истине. Нет такого мракобесия, подлости и жестокости, которые не пряталось бы под личиной благочестия. Причём, скрывает их человек, прежде всего, от себя. Боль, нанесённую ближнему, гораздо проще оправдать стремлением к "вселенской любви", нежели взять на себя ответственность за неё. Нежелание помочь человеку легко скрыть за непротивлением воли Бога. Свое неумение и неверие можно замаскировать, объявив то, чего не можешь постичь, порождением зла.

При этом, если воинствующие мракобесы объединяются в церкви, они, независимо от того, кого считают объектом поклонения, забывают о том, к чему призывают каноны их религии. Яркий пример этого - христианские церкви.

Большинство официальных христианских философов неотъемлемой и главной частью христианина считают признание Христа Богом и поклонение Ему как Богу. А то, чему учил Христос: любить и ценить друг друга, стремиться в своей терпимости и чувствах быть совершенными, "как совершенен Отец Небесный" уходит на задний план. Но достигать совершенства, изменять себя - довольно таки хлопотное дело. Гораздо проще считать себя эталоном правоверности, и по нему подгонять всех остальных. К тому же поклонятся гораздо проще, чем следовать учению, и, видимо, поэтому так редко произносится "последователи Христа", гораздо чаще слышим "верующие во Христа". Казалось бы, небольшая разница, но из-за нее христианские течения претерпели изменения и не в лучшую сторону. Основной задачей стало не богоискательство, не стремление возлюбить ближнего, а борьба за чистоту веры. Это привело к появлению таких абсурдных понятий как "ложная вера" или "истинная вера". Человек может либо верить, либо нет. Об истинности веры не может идти речи. Человек верит истине или лжи, оттого вера может быть только исполнившейся или напрасной. Истинными или ложными бывают доказательства и мотивы, которыми объясняют поступки. Жестокость инквизиции, взаимная нетерпимость различных течений христианства друг к другу и к остальным религиям объяснялись борьбой за чистоту веры. Вот это и есть использование ложной мотивации. Истинной причиной является жажда власти и самоутверждения, желание доказать свою непогрешимость словами: "Мой грех ничтожен по сравнению с моим рвением".

Человек совершил свой первый грех, присвоив способность к познанию добра и зла, которая ему не предназначалась. Он был изгнан из рая не в наказание за него, а для того, чтобы он не присвоил себе жизнь вечную. Посудите сами, насколько мы, смертные, имея понятия о том, что хорошо и что плохо, но, обладая несовершенной душой, изуродовали мир вокруг себя. А если бы мы были бессмертны? Потому, после изгнания из рая пресекалась всякая попытка к самовозвеличиванию человека, и законы, по которым он должен был жить, практически все начинались с предлога "не". Иначе человечество уничтожило бы себя, а заодно и весь мир.

Но, вернемся к первому греху. Какой мотив заставил человека нарушить запрет? Бог говорил ему, что если он вкусит от дерева познания, то умрёт. И уничтожение человека, получившего способности опасные для вселенной, даже с точки зрения нашей логики вполне оправдано. Страх смерти был побеждён одним аргументом змея: "Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, ...и вы будете как боги, знающие добро и зло". И человек согрешил, движимый жаждой власти. С тех пор человечеству присуще стремление разделить с Богом роль судьи. Именно потому строгие законы, диктуемые человеку, нарушались. Священники, исполнявшие роль посредников между простыми людьми и Богом, стали жестоко карать даже за малейшую, кажущуюся им, провинность перед Богом. Не обладая даром видеть душу, они требовали безусловного подчинения обрядам и себе, лишив людей дарованного Богом - права выбора. Именно поэтому они предали смерти Христа, который пришел восстановить исполнение законов.

Христос говорил, что все люди равны перед Богом, что любой человек может обращаться к Богу, что человек осознавший вину не менее дорог, чем праведник. Он предупреждал, что механическое исполнение обрядов, неискренние поступки и молитвы - грех. Призывал людей не судить друг друга, а постараться понять и простить даже врагов своих. Этим Он вызвал гнев иудейских священников, ибо покусился на то, чему они в действительности поклонялись - на власть.

Но гораздо более нелепо повели себя те, кто признал Христа. Не приняв дарованного человеку права выбора, искушаемые всё той же властью, церкви христиан стали вновь порождать посредников между людьми и Богом, требовать исполнения обрядов, а чтобы доказать свою любовь к ближнему, пролили столько крови, что удивительно, как человечество в ней не захлебнулось. Течения, протестовавшие против господствующей церкви, в конце концов, тоже попадали в сети власти священников или канонов написанных людьми. Все они с уверенностью говорят: "С нами Бог". Но есть ли там место Богу? То, что в молитвах произносится Его Имя, еще не значит, что молитва обращена к Нему. Не важно как человек себя называет, главное какой силе он служит.

Существует, две взаимоисключающие силы, это любовь и власть. Если наши поступки продиктованы любовью к ближнему, желанием разделить его боль, взять на себя его грехи, и не ожидать за это прощения своих - это любовь, это "белое". А желание подчинять себе, лишить человека права выбора, настоять на своём любой ценой - это "черное", власть, сатанизм. И какими бы мы доводами о "правильности" и "Воли Бога" его не прикрывали, он все равно сатанизмом останется.

У человека, вероятно, есть только один шанс отказаться от зла. Понять, что он просто человек, и не может претендовать на обладание абсолютной истиной. Нужно просто помогать, по мере возможности, другим и перестать пытаться мыслить "вселенскими масштабами". Может быть, тогда простые человеческие дела у нас будут получаться лучше. А насколько мы близки к Богу, виднее Ему, и наше личное мнение роли здесь не играет.

Религия вместо объединения людей вокруг Творца отделяет человека от ему подобных. Свои отношения с Богом строим, как с давним приятелем. Дескать, Он простит, поймет, чего-то не заметит, а если пожурит, то не сильно. Себя же считаем глазами Бога, Его наместником на земле, имеющим право судить других за их поступки и мысли. Сами остаемся выше людской критики. Уж если просить прошения, то перед Богом, вероятно, потому что, не услышав ответа, считаем себя прощенными. А это, как само собой разумеется, автоматически должно гарантировать и прощение людей. Но разве прощает Бог того, кто не раскаялся в своем поступке, считает его оправданным, разве гарантировано ему людское прощение? Невозможно пустить обратно в дом того, кто ушёл и не думает возвращаться. Так почему же мы, покинув человека, который нуждается в нас, и необходим нам, ждем, чтобы он побежал за нами и на руках отнес обратно?

Мы боимся унизить себя, показать свою неправоту. Но тогда и наше раскаяние перед Богом не более чем ложь и Ему и себе. А страх унижения говорит о том, что мы себя считаем выше простого смертного, имеющего право ошибаться. Честнее было бы брать на себя ответственность за свои поступки. Если я считаю себя правым, я отвечаю за это. Если я не прав, я должен исправить свою ошибку, потому что никакая исповедь не исправят ее за меня.

А на все наши раскаяния Бог отвечает лишь один раз, И судит не за один проступок, а за итог всей жизни, за то, насколько мы достигли совершенства. Посылая нам испытания во время жизни, Он ждёт от нас правильного выбора. Не Он карает нас по прихоти Своей в этой жизни и после смерти - Он установил Закон, а мы, нарушая его, сами вызываем наказание. Ад с ч...ми, смолой и сковородами придуман от скудости воображения. При жизни оправдывать проступки нам помогает разум. Но способность разума находить лживые оправдания умирает вместе с телом. Остается только душа, совесть. И кто сможет оправдать душу перед совестью? Так может, не стоит тратить жизнь на то, чтобы разум пытался спрятать неблаговидные порывы души, а использовать его для достижения совершенства, чтобы при жизни помирить душу с совестью?

Когда нам приходится переживать крушение надежд, болезни, гонения, иди другие личные невзгоды, мы часто обращаемся к Небу с одним вопросом: "За что?". Но более оправдано было бы спросить: "Для чего?", потому что всякое жизненное испытание не является наказанием, это возможность, сделав правильный выбор, подняться еще на одну ступеньку в собственном совершенствовании.

Независимо от возраста мы, словно дети, выпрашиваем у Бога в своих молитвах различные блага, или в лучшем случае познания жизни. При этом, когда жизнь устраивает нам экзамен, мы зачастую не стараемся решить задачу, а ждем подсказки от Бога, (причем желательно прямой и при личном контакте), обижаемся на то, что этих подсказок не замечаем или не понимаем, а в конечном итоге остаемся недовольны и оценкой. Но крайне редко впоследствии пытаемся ее исправить, ссылаясь на то, что экзаменаторы слишком придирчивы. А пересдавать экзамен приходится обязательно, потому что ситуации, нами неправильно понятые, будут возвращаться вновь и вновь! И было бы логичнее благодарить за возможность пересдать экзамен, по крайней мере потому, что нас не отчислили из университета жизни.

Бог не требует слепого поклонения. Он желает от нас понимания и благодарности. Дьявол - власть, в понимании не нуждается, ему достаточно почитания и смирения. Если мы поняли, для чего мы подвергаемся испытаниям, мы благодарим Бога за науку, за то, что Он не оставил нас в нашем невежестве и дал еще один шанс подняться к свету. Дьявола мы молим о пощаде, ему мы поем гимны о его величии, ему мы воздвигаем храмы и приносим жертвы. Неважно как мы его называем, он там, где вместо любви и понимания преклонение и желание принести в жертву себя или других во имя настоящего благополучия или грядущего спасения. Но мы считаем, что помощь нам оказывает именно Бог.

Человеку помогает вера. Но во что мы верим? В милосердие Бога, в справедливость Его и в то, что даже несчастия посылаются нам для нашего же спасения, чтобы указать нам верную дорогу. Верим ли мы в разум природы, где ничего не бывает случайным, где всё подчиняется законам Творца? Или мы верим в святость рукотворного здания, изображения, человеческих останков? Чему мы доверяемся больше: молитве души, или молитве словесной? Стремления наших душ - вот пища богов. Но кого мы питаем своими душами?

По сути своей мы остаёмся идолопоклонниками. Нам важны символы, а не суть. Верить в Бога, Которого не видишь, Который дает тебе главное - право выбора, нам чрезвычайно сложно. Нам не нужна свобода выбора и ответственность за него, нам нужен хозяин, который накормит, поведет верной дорогой, накажет в случае чего, но он и за всё в ответе. Иными словами нам нужна власть. Но нам необходимо чувствовать свою родственность с этой властью, ведь и мы можем творить чудеса! И мы начинаем создавать себе кумиров из себе подобных или из творения рук человеческих. Естественные возможности человека объявляем либо божественной силой, либо дьявольским наваждением. Мы питаем энергией душ своих идолов и наделяем их способностью творить чудеса. От имени Бога вершим суд и присваиваем себе право объявлять человека святым, и молимся его духу, изображению, праху. И это происходит не только потому, что в жизни его мы видим объект подражания, другой мотив этого. "И человек может быть богом".

Мы начинаем нарушать заповедь о том, что "шесть дней трудись, а седьмой отдавай Богу", т.е. седьмая часть человеческой жизни принадлежит Творцу, остальное - людям. Эталоном святости становятся люди, посвятившие свою жизнь Богу целиком. Но в чем видится это посвящение? Не стоит ли задуматься, почему Творец определил нам место среди людей на земле, а не рядом с Собой, где мы могли бы славить Его непрестанно? И почему мы считаем, что наше законное место именно там? Почему служение Богу мы сводим к исполнению ритуалов, к выполнению какой-либо сугубо церковной деятельности и не видим неотъемлемой его части - служения ближним? Христос не сказал, что послужили Ему те, кто удалился от мира в скиты, кто, удалившись от мирских дел, выполнял установленные ритуалы. Он сказал, что послужили Ему те, кто проявил дела милосердия к братьям Его меньшим - обыкновенным нуждающимся людям.

Наше место определено здесь, и именно в отношениях с себе подобными мы должны обучать свою душу прощению, милосердию, стремлению помочь ближнему, разделив с ним его боль, а может быть и наказание за грех. Высшим проявлением любви Христос называл именно способность положить душу за ближнего. Так почему же наши умы заняты только лишь мыслями о собственном спасении?

Немногим человек сегодняшний отличается от Адама и Евы. В нас также сильно желание уподобится Богу, и также слабо понимание того, что мы не готовы к этому. Мы также не видим образа Бога в других, при этом помним о том, что сами сотворены по Его подобию. Так когда же мы, наконец, поймем, что обрести бессмертную душу мы сможем лишь жертвуя ее ради других людей, и что именно в этом состоит наше подобие с Богом.