[Главная страница][Оглавление]
Нилантий Димрюков
Окончание. Начало в №13,14.
Мы долго колебались: публиковать ли окончание этой повести.
С одной стороны, повесть Нилантия, в том числе часть, описывающая Бакинский
период, ценна как история. С другой стороны, Нилантий описывает период
разногласий, расколов и раздоров в среде молокан. На мой взгляд, закрывать
глаза и скрывать негативные стороны нашей истории нельзя, хотя бы потому, чтобы
знать повадки дьявола, чтобы уметь противостоять ему. Но, к сожалению,
предыдущий опыт показывает, что далеко не все способны нормально воспринимать
исторический материал, особенно, негативные факты. К тому же, наш журнал не
предназначен для обличения кого-либо. В результате мы решили все же
опубликовать конец повести с сокращениями. Мы не стали печатать описание ссор,
довольно резкую критику других течений молоканства, мормон, и т.п. Впрочем,
кому нужен полный текст повести, тот может получить его, написав в адрес
редакции.
Поприхотки в Баку у Наума Федравича был дом у
молаканаскаго сада. Дом в то время
собирались в сабрания все наши ятапнаи. Время долгаю нарот очинь гарел
духовна. Всю ниделю день работають, а вечирам в сабранию. Народу многа, пения,
биседы, маления, плач, крик ужаснай. Ревнасть была. Но дух тьмы в эта время не
спал, имел цель уязвить пряма в сердца у людей. Между сабой какая была свясь.
Межьд сабой думали духовная царства, но ни савсем долга потянулась, не боли
5-ти лет. Дела в том, у Наума Фе жил еще да нас и при нас сосланай старик
и из Наузенаскаго горада, имя яму
Григори Ивановичь, фамилия Вирещагин, лет ат роду 50. Жил на квартери у Наума
Фе безплатна. Все время сабирались, он малчал. Патом видить в сабрани типлата
усилилась, он, Вирещагин, заварочилси. Стал гварить людям пра сибе: я бывал
какия чудеса делал! Как захачу, скажу слава, так и будить. А люди спросють: «Григорий Иванович, а почему жа
типерь этава нету?» Он: «Потаму, что у вас веры нету, вы хатитя без веры
увидать. Нет, очинь лехко получить эта нельзя»
Та было так: как памолюца в сабрани и адин поднаму
наплавину уйдуть на кварьтеру Григорию Иванавичу. Он им точить, что хочить.
Дела раздулась к делешки. В эта время усеискава чилавека, он жил на кварьтери
Стара Полицейскай улецы, а хадил к нам в сабрания. Эта чилавек у ниво мальчик 5
лет захварал. Он пришел звать малица Богу. Григорий Ива сказал сваим, хто к
нему, тихонькя: «Вот сматритя, вечирам пайдем малица, если Наум будить малица,
мальчик умреть. Ево веруйши сказали: «Мались ты, Гри Ива.» Он сказал: «Вот
пасмотрим, каво заставуть. Блиски люди тихонькя пиредали эти слава Науму
Фе. Он сказал мне: «Паэтаму я не стану
малица, ево заставить нада, а то я памалюсь, тада он скажить: вот, я сказал:
Наум помолица, памроть. Тада люди боли прилепюца к нему. Вечирам пашли малица.
Стали на места. Григорий Ива сказал: «Наум, мались». Наум сыказал: «Нит,
пажаласта, мались, Григорий Ива, ты». Он павтарил: «Мались, мались, Наум». Он сказал:
«Мались, Григор. Ива». Григори Ива начил малица. Помалились. Пашли дамой.
Дарогай я, Нил, спрасил: «Григори Иванавич, скажи, как ты чустваишь, будить
мальчик жив, или памроть?» Он умалчал.
я повтарил этими славами. Он сказал аб нем на неби
сут идет, как асудють?» Я типерь ничево ни скажу. Ночь прашла. Утрам атец
пришел, сказал сынок наш сканчалси, умир. Вот
какия сабыти были эти лавушки, каких умных разумных совращали, аслепляли
глаза. И ныня таких многа вераломав. Толька адну сторану, а другуя сторану ни
разбирають. Запутались, не магуть разабраца, а толька научились: я и мне и
делица. Быть я и мне и мине.
Типерь начинаю тожа самая сабытия. Ни чужия
пиреказы. Сваими глазами и ушами и езыком видал и слыхал и гварил. Что знал и
знаю, то раскажу ни лишния духовная барьба, духовная вайна. 2 духа: Дух Божий,
дух заблуждения. Хто очи – зри, хто имеить уши, слыш, хто имеить разум,
разумей, каким путем дастигнуть истину Божию.
Вот начину далии итить впирет.
…
…тя время начелась духовная барьба и делеш. Григори
Ива от Наума Фе ушол на Шимахи. Прилепиввшися к нему стали хадить …да к нему.
…
Я начил, что я имею, то скажу. Мы жили в Расеи между
сабою дружна и мирна, адин а другом скучали. Певцы у нас были как адин чилавек.
Малелишник у нас был Федар Алексевичь. С этим направлени и духи мы все шли
суды. Помирать, да всем вмести.
…
Прашло
время месиц. Вышал слух, чта Иен Васил. погаваривають притить к Науму Фе в
сабранию. Эта нам было дивна. Так и случилась. Воскрисения приходють вся семья.
Входють в сабрания: атец впирет, патом Иен, жана, сын, дочь. Памалились Богу,
все повидались, сели на места. К малению спели. Ани сказали: «В начали всево
нам жалатильна прастица. Мн… …ога. Мы кои что между сабой делали». Стали
парядакам. Ани пашли пращаца. Ани и мы сильна плакали навзрыт. Иен Васильвич
дашел да мине, ухватил абеми руками за шею, и в крики сцаплемши кричали мы оба.
Стаяли минут 10. Он в голаси сказал: «Ниланти Петр, хто эта знал, хта нас
разлучил между сабой? Грех нас растроил. Многа я баролси и абижал вас и тибе.
Прасти мине Бога ради ва всем виновны мы боли абаюдна!» Так гварили и
поцылавали друг друга. Ужаснай был стон. Посьли дела уладились храшо.
…
Сабыти эти
аписаны верна. Я, Нил, сваими ачами видил и сваими ушами слышил, сваим езыком
кушал. Я тожа не оправдываю сибе, не ставлю лучи всех, а что было, то и гварю,
на опти.
В 1878 гаду
Григори Иванавичь с сьмьями ушли в Батум, там памерьли. Канечна, если все
падробнасти, чьто было, и эта аписать, еще в три раза столькя будить, колькя
тут написана. И эта вся была духовная вайна, но аньтиресна знать, чьто было с
какой стараны и на что вышила в канце канцов. Невольна абнаружилась.
Писал … Нил
Петрович
Демрюков.